Фанфик по сериалу «Бедная Настя» — БАРОН ВЛАДИМИР КОРФ. Часть 1

Поделиться статьей:  

Тип фанфика:  повесть о бароне Владимире Корфе. Не совсем каноничная альтернатива сериала «Бедная Настя». Предупреждение! Характер и приоритеты Владимира немного изменены. Повесть пишется на основе сведений о реальной  исторической личности — бароне Модесте Андреевиче Корфе. Исторические факты и даты незначительно изменены.

Фанфик по сериалу «Бедная Настя»  — БАРОН ВЛАДИМИР КОРФ. Часть 1

Герои фанфика:  Владимир Корф, Анна Платонова, Михаил Репнин, Иван Иванович Корф, Варвара и возможно другие.

Время и место действия:  1840 год. Дом Корфов на Фонтанке в Петербурге. Поместье Корфов. Двугорский уезд под Санкт-Петербургом.

Примечание: хотелось подробнее раскрыть характер Владимира Ивановича Корфа и род его деятельности. Сведения в основном брала из книги О.Д. Голубевой «Барон Модест Андреевич Корф»

Владимир Иванович Корф вихрем пронесся мимо крепостной воспитанницы своего отца, Анны, когда та выходила из комнаты. При этом молодой человек случайно немного задел рукой ее плечо, поэтому вынужден был около лестницы приостановиться и пробормотать извинения.

Анна только что узнала о нем две новости, которые взбудоражили ее саму, ее опекуна и весь дом: во-первых, Владимира назначили одним из помощников Директора Императорской Публичной библиотеки Петербурга (директором, в которой вот уже пять лет служил его дядя — барон Модест Иванович Корф, старший брат Ивана Ивановича), а во-вторых, Владимир в скором времени собирался жениться на своей названной двоюродной сестре, баронессе Екатерине Николаевне Корф, приемной дочери среднего брата своего отца  — Николая Ивановича Корфа.

Отец Владимира, Иван Иванович Корф, обрусевший потомок курляндских немцев, был несколько шокирован принятым решением сына. Он не понимал, к чему такая поспешность и срочность Володиной женитьбы на этой умной, но не очень красивой девушке, к тому же, их названной родственнице.

Во время обеда старый барон забылся и начал неприятный для сына разговор при Анне:
— Я чрезвычайно рад твоему новому назначению, Владимир! Корфы всегда были на хорошем счету и преданы Императору и всей Царской Фамилии, — чуть пафосно произнес Иван Иванович, с гордостью и умилением поглядывая на сына. Тот сидел в напряженной позе, периодически делая вид, что его очень занимает еда.

— Кхе, хм, сынок, но скажи мне, отчего ты так поспешно решил жениться? И на ком! …. Нет, я, понимаю, Катя — замечательная девушка, мы ее знаем всю жизнь, но чтоб жениться! Не замечал за тобой столь романтических чувств, Владимир, — развёл руками отец, явно намереваясь продолжать длинную беседу.

Молодой человек мельком взглянул на бледную Анну, которая, как и Владимир, довольно долго и усердно возила вилкой по тарелке, иногда прикусывая кусочек булочки. Затем, медленно и спокойно допив компот, отодвинул стул и встал из-за стола. Молча подойдя к не сводившему с него глаз отцу, сын слегка поклонился ему, тихо произнес:
— Все будет хорошо, отец, ни о чем не беспокойтесь, вы останетесь мною довольны, — и вышел из трапезной.

Владимир и Анна, несмотря на разницу в возрасте почти в 9 лет, с детства были довольно дружны, росли как брат и сестра, порой скучали друг без друга, а после окончания лицея молодой Корф стал несколько холоден к Анне, они постепенно стали отдаляться друг от друга, и их прежняя детская дружба сошла на нет.

Но Владимир никогда не позволял себе ни грубости, ни показного высокомерия по отношению к крепостным своего отца. Тем более к Анне, как к отцовской воспитаннице. С ней он всегда был вежлив, учтив, но братом или другом девушка уже назвать его не могла. К тому же Владимир в последнее время редко бывал в поместье, так как столичная жизнь была ему более по душе. Там же держали его и служебные обязанности.

Кипучая энергия молодого барона, страстность его натуры, любовь к приключениям, требовали выхода, и шумный город с бурной деятельностью, балами и увеселениями очень привлекал Владимира.

Вот уже несколько лет он жил в Петербурге в большом красивом особняке на Фонтанке. Корфам принадлежала лишь половина этого здания, вторую половину дома занимала семья Пушкиных, да-да, того самого знаменитого поэта.

Барона раздражало такое соседство. Аккуратный и осторожный во всем, Корф не мог понять разгильдяйства и легкомысленности Александра Сергеевича. Однажды (дело было в 1835 году) Пушкин навестил Владимира в слегка нетрезвом виде, а в это время в особняке остановились Иван Иванович и Анна. Поэт был сражён красотой 15-летней девушки, на ходу сочинял и посвящал ей страстные четверостишия и целые стихи. А перед этим он сообщил молодому Корфу, что жена его в тягости четвертым ребёнком, вот-вот начнутся роды, и он не знает в эту пору, куда ему деться.

Владимир тогда страшно рассердился на бесцеремонность поэта по отношению к Анне, дело чуть не дошло до драки и до дуэли. Барон потребовал от господина Пушкина извиниться перед воспитанницей отца, и поэт, пробормотав извинения, выскочил из дома Корфов.
— Он бы еще серенады вам под окном пел, отец многодетный! Какая мерзость! — со злостью проговорил Владимир, отвернувшись от крепостной.

Анна встала со стула и отошла от рояля, предварительно почти бесшумно прикрыв его крышку.
— Благодарю вас, Владимир Иванович, за….(тут Анна смущенно запнулась) разрешите покинуть гостиную? — почтительно спросила она барона. Тот, слегка улыбнувшись, уже спокойно произнес:
— Да, конечно, Анна.

***

До своего нового назначения помощником директора Библиотеки, Владимир служил сначала в Министерстве юстиции и в комиссии составления законов, затем в Министерстве финансов. Около 3-х лет затем состоял при Сперанском во II отделении Собственной Его Императорского Величества канцелярии, оставаясь в то же время начальником 1-го отделения департамента разных податей и сборов Министерства финансов. Был пожалован придворными званиями камер-юнкера и камергера (камергер — придворная должность, и почётное придворное звание (1809—1917)).

В отношении к своим подчинённым Владимир Иванович Корф был добрым и любящим начальником; от высшего до низшего все могли ожидать справедливого внимания к своим трудам и готовности помочь каждому в нужде. Порядок ведения дел был им доведён до совершенства. Возникающие трудности и проблемы решались безостановочно; … он обладал мастерством в изложении самых запутанных дел; сжатость и ясность речи достигли под его пером высшей степени.

Бывая в поместье во время отпусков, которые могли длиться месяц или два, Владимир немедля приводил в порядок все запущенные отцом дела: проверял расходные книги, расчитывал, пересчитывал доходы и расходы, частично занимался ремонтом той или иной части дома, нанимая для этого работников и следя за ними, встречался со дворовыми и крестьянами, стараясь по-возможности решить проблемы деревенских мужиков и их семей. (В один из своих отпусков молодой Корф расчитал и уволил вороватого управляющего Карла Шуллера, наняв на его место надежного пожилого управляющего по рекомендации друга).  Отец в это время полностью расслаблялся, навещал старых знакомых, много времени уделял своей любимой воспитаннице Анне, картам и…. театру.

Крепостной театр и Анна, играющая в нем, а также подготовка Анну в актрисы — это было «камнем преткновения» в отношениях отца и сына. Владимир не мог спокойно смотреть, как его отец вкладывает огромные суммы денег в крепостной театр и тратится на наряды своей любимой актрисы. Он не раз пытался втолковать отцу, что, если он воспитал Анну, как дворянку, то готовить девушку в актрисы — глупо и бесчеловечно. Уж лучше поскорее выписать ей «вольную», выделить хорошее приданное и выдать ее замуж за обедневшего дворянина. Но отец тут становился резок и непреклонен, ссорился с сыном, театр был его страстью, а Анна — украшением его театра и инструментом воплощения его бредовой идеи.

Однажды Владимир, пользуясь отсутствием в доме отца, когда тот уехал навестить старого друга, вызвал на откровенный разговор Анну. Беседовать с ней наедине Корфу было нелегко: вот уже несколько лет эта невозможно красивая девушка сильно волновала его: при ней он терял свое обычное хладнокровие, речь его становилась уже не столь связной, а непокорное сердце билось так сильно, что ему порой казалось, что он даже не слышит самого себя.

В 1840 году Владимиру Корфу минуло тридцать лет (Анне же было двадцать), и за свою жизнь он повидал немало свестких и полусвестких, а также деревенских красавиц, но Анин облик вызывал у Корфа ни с чем не сравнимую щемящую нежность, волнение, восхищение. А моральный чистый облик девушки лишь углублял его чувства, с которыми барон на протяжении многих лет пытался бороться, но безуспешно. Ему всегда хотелось, чтобы отец гордился им, он делал все для своей безупречной карьеры и репутации, а женитьба на бывшей крепостной свела бы на нет все достижения и стремления.

Молодой Корф нашел Анну в их домашней библиотеке, когда она искала книгу об особенностях выращивания полевых цветов в оранжерейных условиях. Об этом ему сообщила девушка, когда он вошел и вежливо осведомился, что за книгу она так усердно ищет?

Анна боялась Корфа и терялась рядом с Владимиром не менее его самого. Она теряла дар речи, а под его взглядом она всегда чувствовала себя очень неловко, особенно, если смотрела в его серые, словно грозовая туча, глаза. Эти глаза, казалось, пронизывали ее насквозь.

Корф помог девушке найти нужную книгу, она тихо поблагодарила, прижала книгу к груди, как драгоценность.

Поговорить толком о театре и будущем Анны им так и не удалось. Дважды зачем-то заходила, коротко и громко постучав, крепостная девица Полина, потом заглянул конюх Никита, и едва Владимир, переведя дух, заговорил, наконец, с Анной, вошел Григорий и сообщил, что к Ивану Ивановичу прибыл какой-то важный иностранный гость, назвавшийся господином Реттом Тейлором.

Владимир, извинившись перед Анной, вышел из библиотеки, чтоб встретить важного гостя, ждавшего хозяев дома в уютной гостиной.

Гость отошел от окна, и взору Корфа предстал господин с красивым, чуть загорелым, холеным лицом с тонкими усиками. На вид ему было лет сорок.
— Добрый день! Что привело вас к нам, господин…? — вежливо спросил Владимир по- английски.
— Ретт Тейлор, капитан Тейлор, — представился незнакомец, снимая щегольскую шляпу и чуть улыбаясь. — С кем имею честь? ….

— Барон Владимир Корф к вашим услугам, господин Тейлор! Что привело вас к нам? Не угодно ли будет вам перейти в наш кабинет? Прошу!

Устроившись в уютном отцовском кабинете друг напротив друга за столом, господа некоторое время с интересом рассматривали друг друга. Проницательный Ретт поспешил ответить на вопрос Владимира, который читался у того на лице:

— Я так понимаю, господин Корф, вас интересует цель моего визита, а также, вы удивлены, что Ваш отец, господин барон, коротко сошелся со мной, иностранцем. Поясню, мы познакомились с вашим батюшкой полгода назад на скачках, разговорились и я понял, что он души не чает в своем собственном театре….  Я разделяю его увлечение, и в общем (тут Ретт с легкой усмешкой, исподлобья взглянул на Владимира) я спонсирую….

— Иными словами, — резко перебил его барон, — вы спонсируете крепостной театр моего отца? Но позвольте, вам-то какая с того выгода?

Ретт взял сигару, предложенную ему Владимиром, задумчиво повертел ею между пальцев:

— Вижу, вам это очень не по нраву, господин Корф, — прищурившись, произнес гость, — а выгоды мне с того, поверьте, никакой! Я человек богатый, свободный, неженатый и вполне могу себе позволить спонсировать то, что мне самому по душе. Крепостной театр вашего отца я однажды имел возможность посетить и мне даже посчастливилось побывать на двух спектаклях…. Одна актриса произвела на меня потрясающее впечатление, ваш отец пояснил мне, что мисс Анна — его… эммм…. воспитанница?

Корф недовольно кивнул, и в это время его чуткий слух уловил игру на рояле и пение Анны.

— Могу ли я познакомиться с ней поближе? — спросил Ретт, пуская по кабинету сизые колечки дыма. Сигарета в его ухоженных пальцах с двумя перстнями смотрелась изящно.

— Прошу прощения, но мисс Анне нездоровится, — спокойно ответил Владимир, недоумевая и злясь на себя за чувство, очень похожее на ревность.

Ему казалось, что господин Ретт Тейлор сейчас видит его насквозь и читает все его мысли, видит внутреннюю борьбу с собой. А так оно и было. Ретт усмехнулся, аккуратно положил окурок в пепельницу и медленно сказал:

— Не думаю, что … больные мисс могут так петь и играть… Не думаю… А этот чудный голос я бы мог узнать из сотни, из тысячи.

Корф, впервые за долгое время чувствуя себя полным идиотом, встал из-за стола:

— Простите, у меня много дел, господин Тейлор. Поскольку вы наш гость, приглашаю вас отобедать с нами, и если вам будет угодно, вы можете остановиться в одной из гостевых комнат и подождать моего отца. Он должен вернуться сегодня к вечеру.

Но Ретт от обеда и от комнаты вежливо отказался, сославшись также на срочные дела. Лишь проходя мимо открытой двери малой гостиной, в которой Анна пела и играла на рояле, он задержался и, кинув на девушку горячий и восхищенный взгляд, стремительно покинул дом Корфов.

***

Свадьба Владимира Ивановича Корфа и Екатерины Николаевны Корф была тихой, скромной и обряд Венчания совершил в домовой церкви старенький священник, знакомый Ивана Ивановича.

Вечером в день свадьбы молодые отбыли в Петербург, чтобы свить семейное гнездышко в доме на Фонтанке.

Владимир надеялся, что он, наконец, будет счастлив, что, женившись на влюбленной до беспамятства в него Екатерине, он сможет забыть Анну и погасить все дикие и сильные чувства, которые она в нем будила. Рисковал ли он? Да! Но он знал, на что шел…. Карьера, служба Царю и Отечеству — превыше всего, а теперь новая должность, на которую он вступил, требовала, чтобы Владимир Корф был семейным женатым человеком.

***

Жена Владимира Корфа, Екатерина Николаевна Корф, была на пять лет моложе мужа. Она «засиделась в девках», поскольку с детства была влюблена в своего названного кузена Владимира и решительно отказывала всем потенциальным женихам. А их до двадцати трех лет было у нее немало, а в период с 23 до 25 лет их становилось все меньше и меньше. Поскольку по тем временам 25-летняя девушка считалась почти старой девой, и женихи по-тихоньку сходили на «нет «.

Баронесса Корф обладала добрым, но сильным характером, красотой не блистала, но кроткая улыбка очень украшала ее лицо. Екатерина, как и Владимир, была справедлива и очень учтива с крепостными, две ее личные служанки благодаря ей умели читать и писать, а также играть на рояле и свободно изъясняться по-французски. Баронесса обещала им, что, как только они надумают выйти замуж, она немедленно попросит отца выписать им и их мужьям «вольные», а также позаботиться о них в будущем. Прислуга и дворовые за глаза называли баронессу «наш ангел», а когда та после свадьбы переезжала в дом на Фонтанке к мужу, многие сожалели и тихонько плакали. Двух подружек-служанок Катя с позволения мужа взяла с собой в их теперь общий дом.

Владимир по-своему любил Катю. Его любовь к ней была спокойной, тихой, а ее милый облик вызывал у него желание лелеять ее, оберегать. Когда Кофр учился в лицее, а Катя в Институте Благородных Девиц, молодые кузены вели регулярную переписку. Это общение с Екатериной очень помогло Владимиру и в период его смятения, когда он понял, что страстно увлечен и влюблен в Анну, воспитанницу своего отца.

После окончания лицея Владимир спустя некоторое время служил в Петербурге в Министерстве юстиции, Катя с родителями тоже проживала в городе в небольшом особняке на Невском проспекте, и молодой барон часто навещал ее на правах кузена. Он всегда знал, чувствовал, что Екатерина сильно влюблена в него, и эта ее любовь окрыляла его, давала ему силы порой не опускаться до разврата с доступными или замужними дамами. Иногда молодой человек все же поддавался страстям, но он всегда помнил, что есть на свете Катя, которая его любит любым, любит искренне и принимает его таким, какой он есть. Он мог даже, явно намериваясь поехать к замужней даме, резко развернуть коня, и во всю прыть поскакать к своей милой Кате, чтобы только увидеть ее, прикоснуться губами к ее ручке и посмотреть в красивые и любящие глаза. Затем они вели долгие неспешные беседы, Катя мечтала об открытии школы для бедных и госпиталя в самом Петербурге. За чаем, в присутствии отца и матери, девушка продолжала мечтать об этом вслух, отец ее раздражался, сворачивал такие темы или уходил из столовой под видом занятости.

Екатерина знала, что, когда она станет женой Владимира Корфа, то он не только не станет препятствовать ее благотворительной деятельности, но и всячески ее поддержит и поможет.

***

По словам родного дяди Владимира, барона Модеста Ивановича Корфа, Публичная библиотека Петербурга пять лет назад, до его вступления в должность Директора, находилась в совершенно запущенном состоянии.

50-летний Модест Иванович Корф пришел в библиотеку, имея 30-летний опыт работы в центральном аппарате правительства, прослужив в Комиссии по кодификации законов.

Корфы — выходцы из курляндских немцев, довольно распространенная фамилия в России, они числились во всех чинах и полках. Дед Модеста, Ивана и Николая, барон Фридрих Корф, после присоединения Курляндии к России, был первым белорусским губернским маршалом. Отец же Модеста, Ивана и Николая — барон Иван Казимир переселился в Петербург при Павле I в 1798 году. Поступил на службу вице-президентом юстиц-коллегии. Мать русская.

Все три сына: Иван, Модест и Николай были крещены в православную веру. В семье господствовал патриарзхальный быт, родители вели уединенный образ жизни. В семье очень любили читать новейшие русские журналы. Трое сыновей получили начальное домашнее образование.

Владимир Корф, сын Ивана Ивановича Корфа, также получил прекрасное начальное домашнее образование. К 10-ти годам Володя, помимо русского, хорошо знал французский, немецкий и английский языки. Страсть к чтению развилась у него довольно рано. Перечитал многие «толстые журналы», и эта привычка и любовь к чтению  сохранилась за ним на всю жизнь.

Мать Владимира, Вера Николаевна, была истинно русской дворянкой. Он помнил ее смутно, поскольку она умерла, когда Володе было шесть лет. Многие детские воспоминания и ласки у него были связаны с крепостной няней Варварой, которая души не чаяла в детях, и подарила все свое тепло маленькому барону, а затем и Анне. Когда дети выросли, Варвара стала кухаркой в поместном доме Корфов., заменив уже дряхлую и немощную Агафью.

Трехлетняя Аня появилась в их доме внезапно, когда Владимиру исполнилось уже 12 лет. Он был уже тогда лицеистом, и жил в поместье лишь на каникулах. Между детьми возникла нежная дружба и привязанность, и Аня всегда ждала его возвращения. Иван Иванович всегда говорил, что Аня — дочь одного из его покойных крепостных, которому он обязан жизнью, поэтому Анна так дорога ему.

Девочка до поры до времени считала Владимира своим старшим братом, а тот почти с самого начала знал о ее крепостном происхождении, но этот факт не вызывал в нем отторжения. Он отдалился от Анны лишь тогда, когда она превратилась в красивую юную девушку, и стала вызывать в нем бурю разнообразных чувств: от нежности и томления до неистовой страсти.

Владимир за прилежание и незаурядные способности был легко принят в недавно открывшийся Царскосельский лицей. Вспоминая впоследствии об учебе, молодой барон говорил, что не жалеет ни об одном дне, проведенном в стенах лицея. Успешно его окончив, Корф начал свою карьеру в департаменте Министерства юстиции, в чине титулярного советника, выполняя писарскую работу, где терялся в чине мелких чиновников.

Амбициозного молодого человека не устраивала подобная должность, он постоянно рвался вперед, желал расти и вскоре добился перевода в общую канцелярию министерства переводчиком. Затем снова рывок вперед — Владимира определили чиновником особых поручений в Министерстве финансов. Еще через год — он стал начальником отделения в департаменте податей и сборов. И наконец, Корфа перевели во II отделение канцелярии Его Императорского Величества, призванное создать полное собрание Законов и свод действующих Законов Российской Империи. Задача предстояла нелегкая, но именно здесь молодому барону удалось проявить свои способности и усердие. На его долю выпало составление свода гражданских законов. Всем этим Корф занимался под неусыпным руководством известного государственного деятеля М. М. Сперанского. Тот сразу отметил расторопного молодого чиновника и приблизил его к себе и к Императору.

Итак, в 1840 году Владимир Иванович Кофр в 30-летнем возрасте стал первым помощником и заместителем Директора Публичной библиотеки Петербурга, а также управляющим делами Комитета министров. Жена его, Екатерина Корф, к тому времени пребывала в ожидании их первенца, и старалась быть хорошей и доброй супругой, к тому же развернула в ту пору бурную благотворительную деятельность по опеке больных и сирот. Муж помнил о ее желании создать госпиталь и школу для бедных, но уговаривал пока с этим повременить ввиду ее положения и его трудностей на посту в Библиотеке. Совместно с дядей, Модестом Корфом, они разрабатывали план по улучшению внешнего и внутреннего устройства огромнейшего, но запущенного библиотечного архива.

Император Николай I увидел во Владимире Корфе переемника М.М. Сперанского, в 1840 году сказал ему (Владимиру): «Твое дело оставаться верным его учению, действуй в духе и правилах покойного — мы останемся друзьями, и ты будешь полезен не только мне, но и Саше (то есть будущему Императору Александру II)». Так позже оно и случилось. Корф был верным слугой Самодержавия, превыше всего ставя Его нерушимость. В этом он видел стержень силы, могущества и процветания России.

— Моя цель, — говорил молодой барон жене Екатерине, — быть человеком честным и не злым, любящим семью, Отечество, преданным Государю… А что более нужно дворянину?

***

Прошло уже около года с тех пор, как Владимир Корф вступил на должность заместителя директора Публичной Библиотеки на Невском Проспекте Петербурга, продолжая числиться на всех предыдущих должностях. С дядей он превосходно ладил, они отлично сработались, Модест Иванович старался показать и передать племяннику все тонкости управления таким сложнейшим механизмом, каким была Библиотека начала 40-х годов 19-го столетия. Дядя словно предвидел, что вклад Владимира Ивановича Корфа в Библиотеку будет огромен. Под его руководством Владимир навел во всех отделениях и архивах идеальный порядок, рассортировал множество публичной, аналитической, служебной, законодательной, художественной и прочей литературы. Он проявил себя как опытный администратор: он взялся за организацию ремонта здания и мебели Библиотеки, создал фонд поступления благотворительных средств на нужды Библиотеки, не сразу, но выхлопотал каждому работнику приличное жалование и так далее и тому подобное….

***

Анна, словно во сне, вспоминала свадьбу Владимира Корфа и его кузины. Он был невероятно красив в белом парадном кителе, в таких же белых брюках. Чуть бледная от волнения невеста в белоснежных одеждах казалась Анне феей неземной красоты. Не знала она, что молодой красавец барон в эту минуту внутренне рвался на части, до последнего момента желал сказать собравшимся «простите» и сбежать с собственной свадьбы. Но благоразумие на последних секундах пересилило, и вот он уже глухим голосом промолвил «ДА» на вопрос священника, желает ли он сочетаться законным браком со стоявшей рядом с ним рабой Божией Екатериной. Он сказал «да», и внутренне содрогнулся от того, что назад пути уже нет и не может быть. Рядом, где-то среди малочисленных гостей, стояла Анна, его невозможная и единственная любовь…. А Владимир ведь так и не поговорил с ней ни о ее будущем, ни о театре. Он не успел…

Коллаж от Светланы. Инстаграм @vetas71

***

Иван Иванович был страшно рад новости, что он совсем скоро станет, наконец, дедом, и у него, кроме единственного и дорогого сына, появится еще один законный наследник. Он заявил Анне, что они завтра же отправятся в Петербург и недели две поживут в городском особняке Корфов, Аннушка как раз развеется, возможно, она даже посетит с Владимиром и Екатериной балы.

По мере того, как карета приближалась к Петербургу, Анна волновалась все сильнее. Скоро она увидит Владимира Корфа…. Теперь, когда он счастливо женат, это казалось Анне настоящим мучением. Ей захотелось спрыгнуть на ходу из кареты и где-нибудь спрятаться, но взглянув на благодушного Ивана Ивановича, сидящего сейчас в карете напротив нее, с трудом взяла себя в руки, изо всех сил стараясь успокоиться.
Старый барон, посмотрев в окно, проговорил:
— Скоро подъезжаем, Аннушка…

И указывая на один из особняков, темнеющих где-то вдали, сказал:
— Уж не помню, говорил ли я тебе, девочка, что здесь живет лучший друг Володи, князь Михаил Репнин. И, да, кстати, он племянник Сергея Степановича Оболенского, моего старого друга, к которому мы на выходных с тобой отправимся на прослушивание… И очень скоро ты будешь блистать на сцене…. А вот мы и приехали…

Коллаж от Карины. Инстаграм @isft_2

Они вышли из кареты и столкнулись со спешившимся около особняка всадником. Это был Владимир.
Его застали врасплох, и в первую минуту он при виде Анны не мог произнести ни слова, вот она, причина его почти бессонных ночей и напрасных невольных грез….. Он знал, что они с отцом приедут, и все же оказался не готов к такой внезапной встрече.
— Володя, ты здоров? Ну что же ты? — воскликнул отец, обнимая сына. Тот обнял его в ответ.
— Здоров, все хорошо, отец, — просипел Владимир, — простудился я нынче.

Быстро поцеловав руку Анне, сделал знак слуге, чтоб тот перенес багаж, молодой барон первым направился к дому.

Катя была рада гостям. В Аннушке она души не чаяла, и та готова была отвечать ей взаимностью, если бы не ее чувства к Владимиру.

Широкое платье слабо скрывало уже довольно большой животик баронессы, и та явно смущалась своего вида. Она почти сразу же увлекла Анну в свою комнату, а Владимир остался наедине с отцом.

Катя расспрашивала девушку о жизни в поместье, с восторгом говорила об успехах Владимира на службе, о своих планах насчет благотворительности.

— Анечка, милая, оставайтесь здесь с нами, к чему вам возвращаться в эту скучную деревню, авось и замуж вас здесь выдадим…А если не выдадим, то вы останетесь тут со мной, мы же подруги, верно? — взяв крепостную за руки, строила планы баронесса. — Владимир на днях возмущался, отчего отец не спешит дать вам вольную? Ну ничего, глядишь, муж скоро уговорит отца…

Анна большпе молчала, глядя на Екатерину большими печальными глазами. Та с таким восторгом говорила о муже, что Анне было больно слушать, как баронесса произносит его имя, она даже внутренне вздрагивала всякий раз при этом.
— А завтра мы все вместе поедем на бал в честь Принцессы Марии, невесты наследника, — продолжала щебетать Екатерина. — я танцевать не смогу, а вы, Анна, обещайте, что потанцуете за нас двоих.
— Я … Я не знаю, — пролепетала Анна, в эту же минуту думая, как бы ей завтра избежать поездки на бал.

***

Владимир метался по кабинету, мучительно раздумывая, как остановить отца в его бредовых стремлениях сделать из Анны актрису. Приезд отца разбередил в нем старые раны. А ведь он так и не поговорил тогда с Анной! Сначала им все мешали, словно в Двугорском у них не дом, а балаган какой-то… А затем приехал этот…. господин Ретт Тейлор…. У Владимира при воспоминаниях о нем аж скулы свело и от того неприятного чувства ревности, которое он испытал тогда. Он и сейчас чувствует его горячее жало… Какое он имеет право ревновать? И какое ему дело? Теперь-то что, когда он все для себя бесповоротно решил и счастливо женат. Счастливо ли? … Но долг перед Отечеством превыше всего, выше его собственных чувств! Все же Анне сейчас нужно как-то помочь. Но как? Что же придумать?

Надо бы опять попробовать поговорить с Анной, но теперь любая его попытка переговорить с ней наедине может быть понята двусмысленно, потому правильнее всего это сделать в присутствии жены. Катя благоволит Ане, и наверняка согласиться помочь. Милая Катя… Она достойна, чтоб ее любили искренне, всем сердцем, всей душой и телом, всепоглощающе, безоглядно, а он…

Проходя мимо комнаты жены, он услышал щебет двух дорогих ему женщин, остановившись, он глубоко вздохнул и уверенно постучал.

— Катя, Аня, вижу, вы неплохо проводите время, — мягко обратился он к ним, усаживаясь в кресло напротив сидящих на диване девушек, решив сразу приступить к делу. Он заметил, что Анна сразу замкнулась в себе и теперь сидела как на иголках с видом «сейчас сбегу». Барон в упор посмотрел на нее, словно пригвождая ее взглядом. — Мне надо поговорить с вами… обоими.

— Слушаем….Что-то случилось, Володя? — встрепенулась баронесса. Она старалась выпрямить спину. чтобы казаться стройнее. Владимир заметил это, усмехнулся. Если бы он был сейчас с ней наедине, то непременно отпустил бы по этому поводу какую-нибудь шуточку.

— Думаю, для вас обеих не секрет, что мой отец готовит Анну в актрисы. Завтра он намерен везти ее к Сергею Степановичу на прослушивание. А я бы…. перед тем, как высказать свое мнение, хотел бы услышать, что думает по этому поводу Аня. Ты сама хочешь стать актрисой?

Снова тот взгляд в упор. Анна не знала, куда ей деваться. Призвав на помощь все свое самообладание, она ответила тихо:

— Как дядюшка, Иван Иванович, решит….

— И снова дядюшка, Иван Иванович решит! — разошелся барон. Он, когда надо, мог напустить на себя строгость, язвительность, — А чего хочешь ты, Аня?

— Что же ты набрасываешься на бедную девушку! Не видишь, она тебя боится? — пыталась заступиться за Анну Катя, успокаивающе гладя ее по руке.

«Не бойся, я и сам боюсь» — подумал Владимир, оглядываясь по сторонам и невольно ища, чем бы занять руки.

— Нет, так дело не пойдет, — произнес Корф, вствая. Он подошел к небольшому столику и схватил вышитый крестиком платок. Но, не заметя в нем иголку, чуть не выругался, резко втягивая в себя воздух. Но жена все заметила, и забыв о присутсвии Анны, подскочила к Владимиру, схватила его ладонь, стала на нее дуть, гладить и приговаривать:

— Мой бедненький, миленький, тебе больно, прости, это я виновата, не убрала….

— Ну все, все, Катя, перестань, — осторожно отстраняя жену, произнес барон. — Так, Анна, а далеко ли вы собрались бежать? Сядьте, сядьте, мы ведь только начали….

Девушка нехотя опустилась на диван, отводя глаза. Нет уже у нее сил смотреть на неотразимо красивого Владимира, такого элегантного и стройного в его любимом сером сюртуке. Он стоит напротив, чуть хмуря брови, глядит строго, испытующе, а в глазах его плещется… что? Нежность? Тревога? Об этом можно лишь догадываться…

Катя снова уселась рядом с Анной, и вдруг охнула, схватилась за живот. Владимир кинулся к ней с вопросом:

— Что, Катя, что?

Все разговоры были забыты. Просился на свет первый наследник Корфов.

***

Роды были трудными и долгими, первым появился на свет мальчик, в котором почти сразу можно было обнаружить внешнее сходство с отцом. Но на этом мучения Кати не закончились, роды продолжались, оказывается, баронесса носила двойню и все началось преждевременно, а дети родились семимесячными, крохотными и слабыми. Но со вторым малышом что-то пошло не так, Екатерина совсем обессилила, и доктор обреченно вздыхал. Помогала при родах также и Варвара, еще присутствовала пожилая повитуха, которую доктор привел с собой.

Иван Иванович с Аннушкой в это время сидели в гостиной, изредка переговариваясь, пытались поддерживать друг друга. Анна беззвучно молилась, переживая за баронессу. За время близкого общения девушки прониклись обоюдной искренней симпатией, и Катя по иронии судьбы стала ее лучшим другом. А еще … крепостная переживала за барона Владимира, ведь, если с его женой что-то случится, он уйдет в себя, будет страдать и станет несчастным.

Анна понимала, что ей с Владимиром все равно ничего не светит, более того, она теперь искренне считала, что такие люди, как Катя — большая редкость в этом мире, и Корфу очень повезло, что именно такая женщина стала его женой.

Владимира в комнату к жене не пускали, хотя он стремился быть рядом с ней в такой тяжелый момент. Он сидел в кабинете отца и потерянно смотрел на икону, когда Варвара вошла и сообщила, едва сдерживая слезы:

— Сын у вас, Владимир Иванович! А дочка…. она … она умерла.

Барон сначала ничего не понял, какая дочка, ведь сын же родился и спросил лишь:

— А Катя… как она?

— Слаба она, очень слаба. А младенчик…девочка… едва дышала, а потом все кончилось.

***

После рождения внука и смерти новорождённой внучки, Иван Иванович на время позабыл о своих намерениях относительно Анны. А Владимир, находясь в душевном смятении, помнил об этой своей сердечной боли, и чуть оправившись от потрясений, в один из свободных от службы дней нанес визит князю Оболенскому.
Корф застал его дома в компании своего лучшего друга князя Репнина.
Владимиру пришлось пообщаться сначала с ним, хотя не был расположен в данный момент поддерживать дружеские беседы даже с Михаилом.
Репнин рассказал другу о своей службе во дворце на посту адъютанта Цесаревича, а Владимир вкратце поведал тому о своих новых обязанностях. Друзья не виделись более года, поскольку Михаил с сестрой Натальей недавно вернулся из солнечной Италии, где они навещали свои родителей и задержались там на год.
Михаил уже знал о женитьбе Владимира, но о рождении и смерти одного из близнецов он узнал только сегодня от него самого. Видя, что друг с трудом поддерживает беседу, поспешил откланяться, пообещав на неделе навестить Корфов.
Разговор Владимира со Сергеем Степановичем вышел непростым, в ходе которого барону удалось склонить на свою сторону старого князя. Корф, не особо заботясь о деликатности, нарисовал князю картину возможного будущего Анны, в случае, если та станет актрисой.
Сергей Степанович, то краснея, то бледнея, попытался убедить Владимира,
что Анечку не коснется вся эта грязь, на что барон резко возразил, что князю в столь почтенном возрасте не следовало бы быть таким наивным.
Сомневаясь, что он убедил князя, Корф даже применил угрозу, заявив, что если Сергей Степанович не откажется от своей затеи, то в Императорском театре с поста полетит не только Оболенский, но и многие его подчинённые.
Старый князь оскорбился, но проглотил и это, пообещав, что откажет Ивану Ивановичу и Анне в прослушивании и не станет прилагать дальнейших усилий к тому, чтобы та стала актрисой.
Одно дело было сделано, и Владимир немного успокоился.
Анна и Иван Иванович после родов Кати так и никуда и не уехали, хотя с тех пор прошло уже три недели. Баронесса не отпускала Анну, говоря, что очень привязана к ней, считает ее лучшей подругой, и пока Владимир почти весь день на службе, ей очень тоскливо, а Анна скрашивает ее одиночество. Хотя сама Катя постоянно находилась рядом с малюткой Дмитрием, она очень нуждалась в человеке, с которым можно было бы поговорить, или даже просто посидеть помолчать, заняв руки вышиванием или вязанием.
Она часто просила Аннушку сыграть на рояле что-нибудь грустное, и та исполняла ее просьбу с лёгкостью, потому что сама грустила.
Между тем Анна поняла, что не хотела бы возвращаться теперь в поместье, поскольку даже просто видеть по вечерам Владимира стало для нее жизненной необходимостью. И она с удовольствием нянчилась иногда с крошкой Корфом, который был сильно похож на своего папочку.
Да, видеть Владимира было по-прежнему больно, а не видеть еще больнее. Иногда, когда девушка держала на руках маленького Диму, она ловила на себе странный задумчивый взгляд Владимира, и в этих глазах угадывалась боль, тоска и понимание того, что его всепоглощающее чувство взаимно, и Анна тоже его очень любит.
Да, он это знал. Корф читал это в глазах Анны, угадывал это в повороте ее головы, слышал это в ее тихом вздохе. Даже шорох ее платья, легкие шаги, застенчивая улыбка — все шептало ему о ее любви. Об этом говорило ему его сердце, кричала душа, но изменить что-либо было невозможно и слишком поздно.
Муки Владимира усугублялись ещё и тем, что доктор после тяжёлых родов жены сказал ему, что следующих родов Екатерина не перенесет.
Молодому мужчине хотелось любви, но он, превозмогая себя, старался засиживаться допоздна в Городской Библиотеке, а потом еще заезжал в Министерство Финансов, где возобновил активную деятельность и рьяно наводил порядки.
Расслабляться и забываться вином Корф себе категорически запрещал, поскольку его служебные обязанности требовали постоянной трезвости, а в домашних условиях он также боялся сорваться и сделать что-то неподобающее. А о том, чтобы изменить жене, он даже не хотел думать… Об этом не могло быть и речи.
Так он и жил, в постоянном трезвении, собранности, напряжении, ел совсем мало и плохо спал.

***

Катя, догадавшись о муках мужа и сама тоскуя без его ласк, прознала у служанки что-то о безопасных днях, и однажды сама пришла к Владимиру в спальню….

***
Иван Иванович через некоторое время отбыл в поместье, а Анна осталась с Корфами в качестве компаньонки. Когда Иван Иванович уезжал, Катя подошла к нему и ласково попросила выписать, наконец, Аннушке вольную, на что тот загадочно ответил, что всему свое время.
Владимир, услышав это, лишь поджал губы, ему было достаточно и того, что папА, напоровшись на решительный отказ Оболенского, не помышлял более отдать Анну в актрисы, удовлетворившись тем, что его протеже будет скоро петь на каждом великосветском балу новомодные романсы.
Владимир весь извелся, понимая, что Анну, как воспитанницу отца, с ее вольной грамотой, станут принимать в высшем свете, и скоро она превратиться в одну из великосветских барышень и возможно, станет прекрасной партией для какого нибудь не очень богатого дворянина. Это будет, конечно, мезальянс, но Анна так умопомрачительно хороша, что влюбленный в нее молодой человек наверняка махнет на социальные предрассудки и женится на ней.
Все эти мысли проносились в голове у Владимира, пока он помогал отцу подсаживаться в карету. Он сам почти ненавидел себя за несправедливую ревность и, пытаясь глубоко вздохнуть, гнал от себя недостойные мысли и желал Анне настоящего личного счастья.
Он понимал теперь, почему отец не спешит дать Анне вольную. Боится, что Аннушка покинет его? Пожелает самостоятельной жизни? А вот сам Владимир и не мог ответить на вопрос, что для него легче: никогда больше не видеть Анну или держать возле себя?

***
Однажды Владимира Корфа посетил Репнин. Он был рад видеть баронессу, с которой был несколько лет знаком, но давно не встречался. И вдруг в гостиную с маленьким Димой на руках вошла Анна, и Репнин…. влюбился. Это была любовь с первого взгляда, сердце князя на секунду замерло, а затем с силой забилось.
Эмоции читались у Михаила на лице, и Владимир понял все.
«Анна моя! Она любит меня» — кричала его душа.
«Я полный кретин», — заявил он себе, между тем изнемогая от ревности.
Катя забрала у Анны малыша и попросила:
— Анечка, может быть ты в честь прихода гостя сыграешь и споешь нам что-нибудь… не очень грустное.
Анна невольно взглянула на Владимира, ища его одобрения. Тот едва заметно кивнул.
Пока она играла на рояле и пела, на лице Репнина отражалась целая палитра различных эмоций, от восхищения до умиления.

Коллаж из группы Вконтакте 

Отдав маленького Диму в руки служанки, Екатерина пригласила всех в столовую на чаепитие. За чаем князь был словно в ударе: балагурил, рассказывал байки, чем вызвал улыбки даже у обычно печальных Кати и Анны. Владимир же, напротив, был мрачен, неразговорчив, а через полчаса, сославшись на «массу срочных дел» и извинившись, покинул столовую.
Катя, почувствовав, что с мужем что-то не так, тоже извинилась и последовала за ним.
Анна еще несколько минут поддерживала беседу с Михаилом. Ей было легко и просто в обществе князя, но его восхищённые взгляды ее смущали. Вскоре девушка вспомнила о приличиях, о том, что нехорошо находиться с холостым и малознакомым мужчиной так долго наедине, поспешила попрощаться с Репниным, думая, что, раз тот приехал к Владимиру, то сейчас пойдёт к тому в кабинет.
Однако, Михаил засобирался домой, и Анна вышла в гостиную, чтобы проводить гостя до дверей.
Покидая особняк Корфов, молодой князь поцеловал девушке руку, и, пронзив ее огненным взглядом карих глаз, выразил надежду, что это не последняя их встреча.
***
Катя, заглянув к кабинет к мужу, впервые застала его с бокалом бренди в руках. Она замерла на пороге, затем решительно вошла. Подойдя совсем близко, она положила руку на его плечо и глядя в глаза, тихо спросила:
— Милый, что случилось?
Он лишь покачал головой, осторожно привлекая жену к себе и через секунду она оказалась у него на коленях. Он сжимал в объятиях и целовал жену, пытаясь вытравить, вырвать из сердца образ белокурой красавицы.
Вдруг Владимир остановился:
— Нет, нет, сегодня нельзя…
Но жена, забыв об осторожности, еще крепче прижалась к нему, затягивая обоих в омут страсти и нежности.

***

Рано утром барон, проснувшись рядом с женой, задумался над тем, что делать с Анной? Так больше продолжаться не может! Она не должна жить с ними в одном доме, это выше его сил….
Выбравшись из теплой постели, Корф прошел в детскую, где под надзором няньки, спал Дима, его полугодовалый сын.
Глядя на его нежное личико, так похожее на его собственное, Владимир почувствовал, как у него защипало в глазах. Вскоре малыш проснулся, захныкал, и молодой отец взял сына на руки.

Нянька Маруся тактично вышла. Прижав малыша к груди, Владимир обнаружил, что тот мокрый, и, положив его на кушетку, развернул сырое одеяльце и попытался освободить мальчика от мокрых шароварчиков и рубашечки, одновременно озираясь и ища, во что можно переодеть сына. Отойти от малыша и поискать что-то в комоде Владимир боялся, вдруг ребенок упадет. Тогда барон взял того на руки, и подойдя к комоду, начал свободной рукой отодвигать ящики. Молодой отец во что бы то ни стало желал справиться сам, раз уж он начал дело, но, похоже, придется позвать на помощь. Малыш уже вовсю кричал и дрыгался, а Корф нервничал, что сейчас на этот крик сбежится весь дом и застанет его в такой нелепой ситуации. Но вошла всего лишь Анна, которая в ту минуту никак не ожидала увидеть то, что предстало перед ее взором: Владимир с орущим на его руках младенцем стоял около комода с открытыми ящиками, в которых белели в беспорядке лежавшие вещи.
— Позвольте, Владимир Иванович, я вам помогу, — тихо сказала девушка, справившись с эмоциями и оценив ситуацию.
— Да, пожалуйста….
Владимир осторожно вернул ребенка на кушетку и медленно отступил, предоставляя возможность ей, более опытной, взяться за дело.

 Переделанный коллаж, взятый с этой странички

Он, встав у окна, молча наблюдал, как Анна ловко и нежно управляется с малышом, и у него снова защипало в глазах. Она быстро нашла сухую белую простынь, завернула в нее ребенка и положила того в кроватку (Корф недоумевал: как это он сам об этом не догадался! Видимо, это последствия вчерашнего…). Затем девушка нашла в комоде нужные вещи, при этом успев навести порядок из наведенного им беспорядка. И минуту спустя полностью переодела Диму.
— Ваш сын готов, Владимир Иванович, — улыбаясь, сказала девушка, через несколько минут подходя к нему с ребёнком на руках. Малыш, как ни странно, помогал Анне быть смелее с бароном.
Корф осторожно взял у нее ребёнка, тихо поблагодарил, и Анна вышла. А Владимир, переведя дух, опустился на кушетку, прижимая к себе шевелящийся теплый комочек.
— Твой папа ничего не может придумать, малыш, ничего…., — прошептал мужчина, проводя ладонью по круглой щечке сына. Ребёнок схватился ручкой за его палец и потянул в рот — Ты голодный, да, маленький, да… Скоро придет нянька и покормит тебя….
Дмитрий Корф посмотрел на отца чересчур серьезно, но вскоре скривился и снова заплакал.
Отдав сына подошедшей няньке-кормилице (у Кати не было молока), Владимир спустился к завтраку. Привыкнув в будние дни перед работой завтракать в одиночестве, Корф смутился, застав в столовой Анну, стоявшую около стола. Что за мука! Везде она….
Словно читая его мысли, девушка робко произнесла:
— Я…. Разрешите с вами поговорить, Владимир Иванович.
Он кивнул, жестом указывая ей на ее стул, на котором обычно сидела за ужином. Сам сел на свое место во главе стола.
— Я вас слушаю, Анна, но только учтите, в вашем распоряжении… ( Владимир взглянул на настенные часы) двадцать минут. Я тороплюсь.
Он не лукавил и действительно спешил. Пунктуальный Корф терпеть не мог опазданий подчиненных, и сам никогда не опаздывал.
Анна смутилась. Сказала с небольшой запинкой:
— Я не стану вас задерживать, простите, Владимир Иванович. Мы можем поговорить вечером, если вы не против.
— Нет, отчего же? Говорите сейчас, я весь во внимании…
Анна набрала полную грудь воздуха:
— Я очень хотела бы начать новую жизнь… Хочу быть вольной, Владимир Иванович! Помогите мне, прошу вас, вы же… друг мне, не враг, — девушка заметила, как странно при этом блеснули глаза ее собеседника. Она продолжала: — Екатерина Николаевна… уговорила своего батюшку выписать вольную ее служанке… И она…
Голос девушки прервался, и она от волнения закашлялась.
Корф тут же налил из графина в чашу воды и протянул ей.
— Ну что ж, — сказал он, когда Анна немного успокоилась, — я не против, и сам выпишу вам вольную…. Допустим, выпишу… Но, получив ее, чем вы думаете заниматься, Анна, где собираетесь жить?

— Господин Оболенский…, — начала Анна.
— Забудь про Оболенского! — рявкнул Корф, стукнув по столу. Он встал и заходил по зале, пытаясь успокоиться. Девушка тоже вскочила и теперь стояла, схватившись за спинку стула, не в силах понять, почему упоминание о Сергее Степановиче вызвало такой гнев у Владимира.
— Анна, — уже более мягче обратился к ней Владимир, также хватаясь за другой стул, стоящий по ту сторону стола, — поймите, вам не место в театре. Быть актрисой … это… не просто (опять он теряет рядом с ней красноречие!). Актриса должна иметь покровителей, иначе… она не сможет существовать в театре, не сможет двигаться вперед….

Барон говорил, и говорил, а девушка то краснела, то бледнела… Наконец, прошептала:
— Я поняла, Владимир Иванович…
И он замолчал.
— Но тогда… Что же мне делать? Дядюшка хочет….
— Аня, я уже говорил с отцом о тебе, он более не станет готовить тебя в актрисы.
Анне в эту минуту захотелось обнять его, прижаться к его груди, почувствовать тепло дорогого человека, но она очнулась, сбросила с себя морок. Нельзя ей даже думать об этом. А что, если он догадается?….
— Анна, мне пора! — сказал Владимир, подходя к столу и отхлёбывая из чашки остывший кофе. — Мне нужно время, чтобы все обдумать, возможно, сегодня до вечера я что-нибудь для вас придумаю. Прощайте! — он коротко кивнул и вышел.

***
Трясясь вечером в служебной карете, Корф, откинувшись на спинку сидения, особенно почувствовал, как он устал. Устал думать, бороться, сдерживаться, улыбаться. А ведь толком он так и ничего не придумал…
Войдя в гостиную, он застал там довольного Репнина, беседовавшего с Анной. Видимо, девушка поделилась с ним своей проблемой, и он нашёл ее решение.
— Моя сестра Натали говорила, что ее модистке срочно требуется помощница, — услышал Владимир счастливый голос Михаила. Парочка была так увлечена беседой, что барона не заметила. — Салон недалеко от нашего особняка, и вы, Анна можете проживать у нас. Я поговорю с вашим опекуном, Иваном Ивановичем…
***
Прошел месяц с тех пор, как Анна работала в салоне у модистки и проживала у Репниных в качестве компаньонки у их престарелой тетушки, княгини Ланской. Владимир Корф сдержал свое слово, выписал Анне вольную, а Михаил, не зная этих тонкостей, съездил в Двугорское, и спросил разрешения у старого барона насчет устройства Анны компаньонкой княгини и помощницы модистки. Старый барон был сначала удивлен и возмущен, но вскоре смягчился, рассудив, что Анне будет лучше жить в столице среди таких замечательных людей, как Репнины, а когда молодой князь попросил у барона Анины документы, как того требовала формальность, старый барон вынужден был сознаться, что Анечка его крепостная и теперь надо бы ей оформить вольную.
Для Репнина узнать о крепостном положении Анны было ударом, но он порадовался, что успел лишь увлечься, но не влюбиться. Но решил все равно не отказывать ей в устройстве, задумав новые планы относительно Анны. Иван Иванович оформил для девушки вольную и отправился с Михаилом в Петербург заверить документ в управе, а заодно и повидать внука, сына и Аннушку.
Узнав в управе об уже зарегистрированной вольной, выданной девице Анне Платоновой его сыном, старый барон сначала страшно рассвирепел. Что позволяет себе этот мальчишка? Потом вспомнил, что «этот мальчишка» директор Публичной Библиотеки (его дядя, Модест Иванович Корф, ушел из Библиотеки, оставив в ней Владимира единовластным Директором), составитель важных Законов Российской Империи, отец его любимого внука и… смягчился.
«Ладно, что уж там, прощу ему вольную… Тем более, я сам собирался ее заверить для Анны», — успокаивал себя старый Корф, подъезжая вместе с Репниным к дому на Фонтанке.
А Михаил по приезду устроил Владимиру разнос за то, что тот скрывал от него крепостное происхождение Анны, а барон, в свою очередь, ввел в ступор князя, заявив, что если тот обесчестит Аню, то их дружба закончится дуэлью.
Михаил в тот момент понял, что друг не шутит, и поумерил свой пыл по отношению к воспитаннице барона.
— Но я же … не твою жену собираюсь обесчестить! — не подумав, воскликнул князь.
Корф лишь недобро усмехнулся:
— Вот ты и признался, что собирался обесчестить воспитанницу моего отца! Запомни: Анна мне как сестра, и если с ней по твоей вине случится что-то нехорошее, я даже не посмотрю на нашу с тобой дружбу.

***

Катя страшно расстроилась, когда узнала, что Аннушка переезжает к Репниным. Она до последнего уговаривала то Анну, то Владимира изменить решение. Но Анна с Владимиром были непреклонны, оба понимали, что так будет лучше для них обоих и для всех.
Расставаясь, девушки плакали, Анна три раза перецеловала маленького Корфа, сидящего на руках у матери, а барон с суровым видом стоял в дверях, не зная, то ли ему вздохнуть с облегчением, то ли впасть в уныние.
Корф сам хотел проводить Анну до дома Репнина, чтобы побыть с ней наедине несколько минут, сказать слова напутствия, но за девушкой приехал Михаил, чтобы лично увезти ее в свой особняк.
— Будьте счастливы, Анна, — дрогнувшим голосом проговорил Владимир, склоняясь к ее руке и приникая к ней трепетным поцелуем, — и да хранит вас Господь!
— Прощайте, Владимир Иванович! Благодарю вас за все!.
Они несколько секунд смотрели друг на друга, не замечая, что Владимир так и держит ее ладонь в своей руке.
Михаил наблюдал за ними, стоя чуть поодаль, и после глубоко задумался….

 Подарок в честь нового фанфика — коллаж от Светланы. Инстаграм @vetas71

***
Через месяц Екатерина нанесла визит Репниным, но цель ее была, конечно же, повидаться с Анной, поделиться с ней радостной новостью: она снова в тягости и чувствует себя прекрасно! Только Владимир пока об этом не знает, так что вечером его ожидает сюрприз. (Катя помнила слова доктора о том, что рожать ей опасно, но она теперь была так счастлива, что жила лишь надеждой, что все обойдётся и все будет хорошо).
Перед Анной в голове сразу возникли непрошенные образы…. Владимир и Катя… Вместе… Оба влюблённые, красивые… Хватит! О чем она только думает!
Анна вспомнила их с бароном прощание у кареты, его взгляд, поцелуй, дрогнувший голос и сердце ее забилось с удвоенной силой.
— Я… поздравляю вас, Катя! Я очень рада за тебя и…..Владимира. — девушка тяжело вздохнула, через силу улыбнулась. — Как Дмитрий Владимирович?
— Скучает без тебя… И я скучаю… Дима недавно произнес первое слово «папа», ты только вообрази! Это было, когда Володя лег на пол, а Диму посадил к себе на живот, пытался играть с ним в «ладушки». И вот он тихо так, почти шепотом, одними губками сказал «па-па». Владимир на радостях его выше себя подбросил. … А недавно Володя сильно болел…
— Болел? Но как, чем? А сейчас? — не смогла скрыть тревоги девушка.
— Простудился. Жар был сильный… А в бреду даже тебя вспоминал, переживает он за тебя Аня… Но сейчас ему гораздо лучше, даже на службу с утра поехал.
У Ани от услышанного зашумело в голове, закололо сердце, а баронесса продолжала:
— Анна, я не понимаю до сих пор, к чему такая необходимость тебе жить у чужих людей? Разве у нас было плохо? — тут Катя пристально посмотрела на Анну: — А, может быть, ты влюблена … В князя Репнина?
— Нет, что ты, Катя! Я здесь работаю, князь Михаил мой благодетель… Он вежлив и учтив, и еще… я очень дружна с его сестрой Натальей. А она, ты же знаешь, фрейлина Императрицы, и столько всего интересного рассказывает, — бодро говорила Анна, стараясь справиться с нахлынувшими эмоциями после Катиного рассказа.
Владимир был сильно болен, и упоминал ее имя в бреду… У Кати снова будет ребёнок… Еще один маленький Корф, которого она, Анна, непременно полюбит, как и Диму….

***
Через две недели Катя, цветущая и счастливая, в легком пальто, с серебрянной камелией в тёмных волосах, выпорхнула из кареты около особняка Репниных и спустя две минуты она уже обнимала у порога гостиной Анну и звала ее на бал.
— Владимир отчего-то сердит, ждёт нас в карете, поторопись, Аня! — тормошит Катя девушку.- Я его уговорила заехать за тобой! И мы сразу же отсюда поедем на бал… Ах, как я давно нигде не была…- щебетала баронесса.
— Катенька, нет, я не поеду, у меня болит голова, — Анна умоляюще посмотрела на подругу.
— А ты знаешь, у меня тоже немного болит, но я терплю. На балу, как начнёшь танцевать,  сразу все пройдет, — доверительно сказала Катя.
— Поторопитесь, у нас мало времени! — услышали они за спиной громкий голос барона и обе вздрогнули.
— Так…. А что здесь происходит? — показался из-за противоположной двери князь Репнин. — А, Володя, это ты так напугал всех? Здравствуйте, Екатерина Николаевна, — и князь поцеловал баронессе ручку.

— Здравствуйте, Михаил Александрович, — присела в легком реверансе Катя.
— Здравствуйте, Владимир Иванович, — тихо сказала Анна из-за Катиной спины.
— Наконец-то! А я уж думал, дождусь ли я от вас, Анна, приветствия? — пробурчал барон, оглядывая Анну всю, с головы до ног, отмечая про себя, как она хороша в белом домашнем платье.
— Не смущайте девушек, господа, это неприлично….- улыбнулась Екатерина.

Репнин тоже засобирался на бал, устраиваемый в особняке графа Потоцкого.
Наконец, все четверо устроились в карете, девушки и мужчины друг напротив друга. Анна и Катя доверительно шептались, а молодые люди были напряжены и мрачны. Репнин не мог простить Корфу его справедливые подозрения насчет Анны, а так же угрозу дуэлью.
А Владимир был просто в дурном расположении духа. Корф очень переживал за жену: он тогда выпил, не сдержался и стал причиной ее новой опасной для жизни беременности. А все эти балы его давно раздражают: на них ходишь, словно павлин (или пингвин), в чёрном или белом фраке, кланяешься кому попало, и вынужден целовать ручки чуть ли не всем дамам подряд, а также нужно непременно слушать сплетни и танцевать. Он согласился на эту муку только ради Кати, но, когда, сев в карету, она стала уговаривать его заехать за Анной, у Владимира окончательно испортилось настроение. И он не мог привести ни одного толкового аргумента против!

***
Михаил пригласил Анну на вальс, при этом боязливо взглянул в сторону Корфа, подумав, не вызовет ли нервный друг его на дуэль за этот танец?
Но Владимир был увлечён танцем с супругой, шептал ей на ушко, видимо, что-то смешное, потому что Катя тут же рассмеялась.
Потанцевав один раз с Анной и вздохнув оттого, что ему все равно ничего с ней не светит, вскоре он оставил девушку и стал искать общества замужних скучающих дам. Владимир, заметя это, так как не переставал следить за Анной и Михаилом, усмехнулся про себя: Репнину не хватает развлечений.
— Володя, пригласи Анну, — нежно сказала баронесса, едва касаясь руки мужа, когда их танец закончился.
Барон изумлённо приподнял брови:
— А ты… Не ревнуешь?
— Ну что ты! Как можно! Вы же с Анной как брат и сестра…. Вы росли вместе и я… тебе доверяю.
«Напрасно, милая Катя, ты даже представить себе не можешь, как ты заблуждаешься, но в одном ты права — в том, что доверяешь мне.»

Катя была одной из тех немногих женщин, которые способны видеть в людях только хорошее, покрывать чужие недостатки и всячески всех оправдывать и прощать искренне, от души, желать всем добра. Владимир знал эти черты жены, оттого ценил ее еще более. Но он также знал, что этими достоинствами обладает и Анна.

— Я хочу танцевать только с тобой, — целуя руку жены, прошептал он. И был искренен в этом, не желая будить в себе болезненные чувства.
Но вскоре баронессу пригласил на танец импозантный граф, муж одобрительно кивнул и Катя упорхнула.

Коллаж из группы Вконтакте 

Корф решился: он потанцует сейчас с Анной в первый и последний раз.

Анна скромно стояла у колонны. Она, как и барон Корф, жалела, что приехала на бал. Чувствуя себя очень неловко и одиноко, она терялась среди окружающего ее великолепия. Михаил Репнин, который давно охладел к ней, а теперь и вовсе бросил одну, сейчас танцевал с какой-то кокетливой дамой. Анна отказала в танце уже трем кавалерам, мечтая об одном: оказаться дома в компании мудрой старой княгини Ланской, дальней родственницы Репниных, с которой у Анны сложились прекрасные отношения.

— Неужели и мне будет отказано в танце? — раздался совсем рядом до боли знакомый и почти родной голос.
— Да! Я не танцую, — девушка смело посмотрела в серые искрящиеся глаза Владимира.
— Напрасно, — прошептал он, беря Анну за руку. И потянул ее к вальсирующим.
Он танцевал грациозно, а она красиво. Все, кто смотрел в тот миг на них, думали: «Они влюблены!» Люди почти не ошиблись. Эти двое не просто были влюблены, — они любили друг друга. Между ними была пропасть, бездна. И она летели сейчас через эту бездну в целомудренные объятия друг друга, ловя только краткий миг счастливой улыбки, легкого прикосновения рук, блеска глаз.

А по залу лилась нежная музыка и слышны были слова песни, исполняемой незнакомой певицей:

Несчастие — об вас воспоминанье!
Но более несчастье — вас забыть!

И Анна, и Владимир думали, что слова эти о них, именно о них….. Но музыка кончилась, и снова разверзлась бездна, и барон, целуя мягкие ладошки, тихо поблагодарил бывшую крепостную за незабываемый миг.

К Владимиру подошла жена, и он, взяв обеих девушек за руки, повел их из залы, с напускной строгостью говоря:
— Повеселились, и довольно! Прошу меня извинить и поторопиться домой, у меня сегодня важная деловая встреча….сначала доставим домой тебя, Анна, потом Катю, а затем я уеду …
— Володя, милый, — тихо говорит баронесса, ласково гладя мужа по руке, — Аня сегодня останется у нас, я по ней соскучилась, а она по Димочке…
— А обо мне никто не соскучился, значит, м-м-м? — он и сам не знал, что на него нашло, но после сказочного танца с Анной ему хотелось летать и шутить.
Он любил их обеих! Двух таких разных, но самых лучших и дорогих для него в мире женщин.

— Ты так мило шутишь, Владимир! Это значит «да», ты не против?  И Анечка сегодня будет у нас ночевать? — заглядывая в серые глаза мужа, спрашивала баронесса.
— Что с вами сделаешь! — шутливо проворчал он, усаживая обеих девушек в карету и садясь напротив них. — Конечно, я не против, наш дом всегда открыт для Анны.
— О, а мы забыли князя Репнина! — воскликнула Катя, когда карета уже тронулась.
— Это он про нас забыл, — серьёзно сказал Владимир, и Анна была с ним согласна.
***
Нельзя сказать, что Репнин уж так сильно испугался угроз Корфа. Как только Анна поселилась у них, князь поставил себе цель завоевать сердце гордой бывшей крепостной. Но Анна день за днем оставалась все также холодна к нему, но была вежлива и учтива. С его сестрой Натальей они стали почти подругами. И Наташа как-то заявила Мише, что Анна, похоже, влюблена.
— Хм. Явно не в меня! Догадаться нетрудно … Во Владимира Корфа! Это он у нас всегда такой счастливчик! И баронессу ему подавай, и крепостную….
— Откуда у тебя столько ненависти к своему лучшему другу? — возмутилась Наташа. Ей всегда нравился серьёзный, благородный и красивый барон. — Ты забыл, Миша, как он спас меня два года назад?
Михаилу стало стыдно, да, он вечный должник Владимира. Если бы не он….

Корф служил тогда в Министерстве Финансов, что недалеко от Зимнего Дворца. Наташа имела неосторожность ранним вечером пройтись от Зимнего до своего особняка пешком. Зимой темнеет быстро, и когда Репнина свернула в переулок недалеко от Министерства Финансов, ее схватил за руку неопрятный верзила и потащил в сторону тёмной арки. Корф это заметил, бросился на помощь девушке, избив верзилу так, что тот не сразу смог подняться, и только потом Владимир узнал в дрожащей перепуганной барышне сестру своего друга, Наташу Репнину.
— Да, ты права, Наташа, — проговорил Михаил, обнимая сестру. — Ты прости меня, прости!
****
После бала Владимир уехал по своим срочным делам, а Анна и Катя, наскоро перекусив, отправились в детскую, играть с будущим бароном Корфом, Дмитрием Владимировичем. Тот весело заулыбался при виде матери и Анны, показывая им четыре своих первых зубика. Когда Аня взяла малыша на руки, он попытался оторвать ей рюшечку на платье, смешно заявив при этом:
— Па па, бу, ма, пффф, та…да!
Что это означает, никто понять не мог, кроме того, что малыш упоминает всеми любимого папочку или просто демонстрирует свое красноречие.
При этом Димочка забавно пустил слюни, и девушки рассмеялись.
Баронесса ненадолго вышла, а Анна, схватив на руки маленького Корфа, закружилась с ним медленно по комнате, вспоминая, как сегодня на балу умопомрачительно танцевала с его отцом.
Малыш лишь звонко засмеялся и прижался пушистой головой к плечу девушки.

Владимир в тот день вернулся домой поздно, когда уже и Анна, и Катя собирались скоро идти спать, но были еще в домашних платьях. Корф застал их в гостиной: одна из них вязала, а вторая перелистывала томик со стихами. Он залюбовался ими, одновременно чувствуя и радость встречи, и горечь. Он вручил им по нежному букетику цветов, обе обрадовались, только баронесса более бурно. Две девушки до смешного синхронно поднесли цветы к лицу, оценивая их аромат.

— Как приятно, Володя! — воскликнула Катя.

— Благодарю вас, Владимир, — тихо сказала Анна.
***
Целую неделю Владимир уже не видел Анну, с того самого бала, на котором они впервые танцевали. Корф усердно боролся с собой, убеждая себя, что так надо, так правильно. Не видеть, не слышать ее, забыть!
Но однажды, проезжая недалеко от салона, где работала Анна, барон велел кучеру остановиться неподалёку за углом. Увидеть бы её на несколько минут, убедиться, что с ней все в порядке, — и ему ничего не надо более.
Вблизи стояла новая карета, дверь салона была чуть приоткрыта, и Владимир увидел Ретта Тейлора, беседовавшего с Анной. Наверняка, адрес этому иностранцу дал его отец, Иван Иванович …
Этого еще не хватало! Увезет иностранец ее заграницу, и сгинет она там, пропадет, а он не узнает об этом и ничем не сможет помочь! …. Нет, не бывать тому!
Корф решительно зашёл в салон, и, заметя легкий испуг и изумление на лице Анны, спросил:
— Не ждали? Неужели?

Спасибо за внимание! Продолжение следует! >>> ЧАСТЬ 2